Беларусь продолжает оказывать поддержку вынужденным мигрантам из Украины. Речь идет в первую очередь о тех, кто покинул зону боевых действий. Среди них и семья Елены Сакович. Ее родители родились в Беларуси. Мама Валентина Тимофеевна из Климовичского района, отец Александр Иванович — уроженец Горок. В свое время, еще при Советском Союзе, судьба занесла их в Мариуполь. Там и родилась Елена. Окончила школу, выучилась на повара-кондитера в ПТУ, родила двух сыновей, которых растила и воспитывала одна. Отцы мальчишек ответственность за детей брать отказались. Лена — гордая, сильная — о помощи и не просила, со всем справлялась сама. Делала все возможное, чтобы дети и мама (отец умер в 2007 году) ни в чем не нуждались. Чтобы больше зарабатывать, окончила курсы водителей троллейбуса и с 2015 года работала по приобретенной специальности в коммунальном предприятии «Мариупольское трамвайно-троллейбусное управление».
Политикой Елена не интересовалась. Правда, видела, что с каждым годом украинское руководство все больше отдалялось от России, все явственнее просматривалась его ориентация на Евросоюз и вступление в НАТО. Тревога в общей атмосфере была, но чем все обернется для мариупольцев, они тогда и в страшном сне представить не могли.
В Беларуси семья Сакович с 1 июля 2022 года. Прошло полгода, но и взрослые, и дети до сих пор вздрагивают при громком шуме и не могут избавиться от ночных кошмаров. О пережитом тяжелейшем периоде в когда-то родном Мариуполе Елена Сакович расскажет сама.
Культ Бандеры
— Буду откровенна. Мне бояться нечего. Я свое уже отбоялась. Жизнь в Мариуполе кардинально в худшую сторону начала меняться с 2014 года. Запретили праздновать День Победы. Мариупольцы 9 Мая все равно надели георгиевские ленты и вышли на улицы.
В тот майский день, когда были расстреляны мирные жители и сотрудники полиции, мы впервые своими глазами увидели, что собой представляет нацизм по-украински.
Потом запретили русский язык. А ведь что в Мариуполе, что в Донецке и Луганске большая часть населения говорила на русском, хотя и украинский язык знали. В школах все предметы велись на «ріднай мове». Дошло до абсурда: каждое утро классные руководители проводили с учениками пятиминутку, во время которой спрашивали, на каком языке разговаривают дома родители, о чем они между собой беседуют, как высказываются о России. В нашем доме, конечно же, все между собой общались на русском, но мои мальчишки смышленые и тайну не выдавали. Само-собой, в Мариуполе, как и по всей Украине, культ Степана Бандеры пустил глубокие корни. Ему чуть ли не заставляли поклоняться. Ну, что историю переписали, вы, наверное, и сами знаете.
С 2014 года нам всем — и детям, и взрослым — пришлось быть осторожными и в чувствах, и в эмоциях, и в высказываниях. Жили все время под прицелом. Город кишел людьми в форме. Были и откровенные предатели. Взять хотя бы моего соседа. Еще вчера щеголял с георгиевской лентой, а уже на следующий день водрузил на крышу своего дома украинский флаг. Мы его за глаза фашистским полицаем звали.
Начало СВО
Наш дом находился в одном километре от «Азовстали». О том, что начнется специальная военная операция, мы, простые люди, даже не догадывались.
Единственное, что показалось подозрительным, — 20, 21 февраля многие чиновники, руководители стали в спешке покидать город. А 22 февраля наблюдали, как украинские танки занимали позиции возле школ, детских садов, многоэтажек.
Вопросов было много, а ответов… Ответ узнали 24-го. Уже на следующий день после объявления спецоперации город погрузился в хаос. По улицам бегали люди с автоматами, искали русских диверсантов, стреляли направо и налево. На четвертый день пропали газ, вода, электричество. Началось мародерство. Неизвестные стали бить витрины магазинов и аптек, выносить оттуда, что под руку подвернется. Доходило до того, что самые наглые средь бела дня, не таясь, подгоняли машины к торговым центрам, выносили холодильники, телевизоры, другую технику, мебель. Грузили и уезжали. Полиции вообще с начала СВО мы не видели.
Насколько я знаю, местным властям русские предлагали сдать Мариуполь без боя, чтобы не было жертв и разрушений. Как в Бердянске. Там вся инфраструктура целой осталась и люди живы. «Азовцы» отказались. Более того, их ненависть к русским породила жестокость к мариупольцам.
В первые дни военной операции, помню, иду по улице за водой, а на дороге то здесь, то там лежат растерзанные тела мужчин, женщин, детей. Их днями никто не убирал, только некоторых, кого родственники нашли и опознали, хоронили прямо возле подъездов жилых домов. А однажды (плачет) на моих глазах человека разорвало на части. Мы видели, как нацистские снайперы занимали позиции на верхних этажах многоквартирных домов. Хватило ума сообразить, что танки возле социальных объектов ставили тоже не зря. Нами прикрывались.
Бомбоубежище
5 марта главный инженер КП «МттУ» помог нашей семье перебраться в бомбоубежище недалеко от административного здания нашего управления. Мы там жили до 4 апреля. Всего в помещении находилось около 90 человек, плюс к этому многие мариупольцы приходили в бомбоубежище просто переночевать. Какие были условия? Да никаких! Как могли, наладили быт. Первое время еды было еще вдоволь. Каждый из дому принес по максимуму.
А вот потом стало хуже. Тем более — с водой. У нас один мужчина, смельчак, ходил к «Водоканалу» и сливал из бочек воду. Спасибо ему огромное. Покушать готовили на улице.
Когда мы заселились в бомбоубежище, то там обнаружили рюкзак, в котором лежала нацистская форма, паспорт мужчины, библия, а между ее листами … портрет Бандеры. Это как нужно было людям головы задурить, чтобы они на Бандеру прямо молились?
Рюкзак со всем его содержимым мы сожгли. Да, нужно сказать, что 90 процентов людей, которые находились в бомбоубежище, были пророссийскими. Мы, честно признаюсь, ждали Россию.
Это все, что осталось от дома семьи Сакович.
И не верьте тем байкам, что украинские войска предоставляли мирным жителям коридоры для эвакуации. Не было их. Кто из обыкновенных смертных пытался выйти из города, были расстреляны. Только влиятельным людям удалось за большие деньги покинуть Мариуполь. Нас спасли ДНРовцы и чеченские ребята. Первым делом поделились своими сухпайками, водой. 4 апреля, снабдив нас едой и водой, начали нашу эвакуацию на микроавтобусах.
Мирное небо
Некоторое время мы провели в Чувашской Республике. Там же на каждого члена семьи была выделена денежная помощь.
Благодаря ей мы и добрались к родственникам в Милославичи. Местное хозяйство выделило нам небольшой домик. Моя мама здесь, в Беларуси, получает социальную пенсию. Старший сын Николай учится в аграрном колледже. Хотя мечтал стать программистом. Но время покажет, как дальше все будет. Даст Бог, его мечта исполниться позже. Младший Кирилл ходит в школу. Мои дети в силу тех ужасных обстоятельств очень быстро, как-то в один миг, повзрослели. Сейчас даже не я для них, а они для меня опора. Все сделаю, чтобы у сыновей было хорошее будущее. На данный момент работаю кондуктором в Могилеве, надеюсь, что скоро стану водителем троллейбуса. В областном центре нам выделили в общежитии блок. В ближайшее время перевезу туда семью.
Хочу сказать огромнейшее спасибо всем неравнодушным людям, которые нам помогли. Низкий, до земли поклон. Вообще, вы, белорусы, — удивительный народ. У вас столько доброты, отзывчивости, милосердия! Я для себя уже давно решила, что в Беларуси останусь навсегда.
Полюбилась мне она. Хотя Мариуполь сейчас отстраивается. Я же поддерживаю связь с земляками. Знаю, что квартиры дают. В первую очередь тем, кому вообще некуда пойти, а еще — врачам, педагогам. Нашего дома в Мариуполе нет. Его разрушил танк. Украинский танк. Во дворе — воронки от мин. Так что мы будем строить новую жизнь здесь, в Беларуси. Только вот как стереть из памяти те ужасные полтора месяца? Как простить своих украинцев? Хотя, какие они свои, они — нацисты. Знайте: среди нас, украинцев, там тоже много здравомыслящих людей.
Вероника Левит.
